Интервью с руководителем НПО «Центр гражданских инициатив» (Степанакерт, Нагорный Карабах) Альбертом Восканяном.
Интервью с руководителем НПО «Центр гражданских инициатив» (Степанакерт, Нагорный Карабах) Альбертом Восканяном.
- Как вы считаете, снизила ли российско-грузинская война шансы на мирное урегулирование Карабахского конфликта? Насколько реально возобновление боевых действий?
- Я считаю, что пути к мирному урегулированию пока не исчерпаны. Даже наоборот, сейчас появилось больше предпосылок к тому, чтобы карабахский конфликт был разрешен именно мирным путем. После августовских событий в Грузии милитаристская риторика Азербайджана практически исчезла. И это произошло после того, как Россия признала независимость Абхазии и Южной Осетии. Чувствуется, что даже третий сектор начал пересматривать свои позиции. Армяне считают, что они выиграли войну, азербайджанцы, как проигравшая сторона, чувствуют себя ущемленными, чувствуют дискомфорт. В то же время я считаю, что в любой войне не бывает победителей. Если положить на чашу весов то, что мы выиграли в результате войны и что потеряли, то я уверен, что чаша с потерями намного перевесит. Такая же ситуация и в Азербайджане. В этой войне проиграли все, победителей нет.
Встреча президентов Турции и Армении – большой прорыв в отношениях этих стран. Я буду очень рад, если окажется, что эта встреча положит начало пересмотру позиций армянского и турецкого руководства в региональной политике. Опять-таки, позиции несколько изменились после августа. Скорее всего, и Азербайджан изменил свои подходы, что видно из подписания последней декларации. Это имеет большое значение, так как все стороны фактически подтверждают свой подход к мирному урегулированию конфликта. Ни одна из сторон не сможет на 100% провести свои интересы, обязательно должно существовать компромиссное решение. К сожалению, пока наши общества не знают, что представляют из себя пресловутые компромиссы. Это очень плохо, так как незнание рождает слухи и страх. Наверное, какая-то часть населения потом начнет считать своих президентов предателями национальных интересов, хотя я думаю, что такой шаг с их стороны – геройство. Тем более, если они смогут именно путем компромиссов мирно решить конфликт. Но дело в том, что, ни в Азербайджане, ни в Карабахе общества не готовы принять компромиссные решения. С обществами никто не работал. По большому счету, все эти годы была слышна военная риторика со всех трех сторон. Азербайджан заявлял о своей готовности решить конфликт военным путем, армяне отвечали о готовности ответить и пойти еще дальше. Это же ненормально! После подписания договора о перемирии мы потеряли 14 драгоценных лет, вместо того, чтобы работать с обществами. Два наших братских народа, я не боюсь этих слов, веками жили вместе, нам необходимо найти точки соприкосновения, подключить институт старейшин, общественные организации. У нас очень много общего с азербайджанцами, у них – с нами. Это и музыка, да та же долма! Главное – развеять образ врага. Но если сегодня президенты подпишут договор о компромиссном решении конфликта, то общества не готовы к этому.
- В случае подписания договора о компромиссном решении конфликта, например, о передаче тех же Агдамского, Физулинского, Джебраилского и других районов, какой будет реакция общества в Карабахе? Во что она может вылиться?
- Я думаю, что реакция будет очень негативной на данном этапе. Карабах до 1997 года выступал стороной в конфликте, принимал участие в переговорах, после чего президент Армении Роберт Кочарян взял на себя ответственность говорить от имени карабахцев. Время показало, что это было в корне неправильное решение, такой подход показал свою полную несостоятельность. Карабахо-азербайджанский конфликт плавно трансформировался в армяно-азербайджанский конфликт. Понятно, что Россия, Турция, Иран имеют свои геополитические интересы в регионе, но ведь конфликт произошел между Карабахом и Азербайджаном. Получается, что мы как бы со стороны наблюдаем, как пытаются решить нашу судьбу, не знаем по большому счету, о чем идут переговоры. Все это порождает слухи, порождает недоверие. В карабахском обществе бытует мнение, что нельзя возвращать освобожденные районы, которые являются составной частью пояса безопасности. Не секрет, что благодаря этому поясу население Карабаха живет спокойно, зная, что никакой снаряд до нас просто не долетит. Карабахскому обществу непонятно, как можно расформировать армию, кто придет на ее место, какие миротворческие силы… Мы не знаем, о чем договариваются за нас на переговорах по урегулированию конфликта. Мы должны решать свою судьбу сами, мы должны быть за столом переговоров. Наши власти должны защищать наши интересы, но в результате получается так, что они – в стороне от переговоров и от имени Карабаха говорит Армения.
В случае, если договаривающиеся стороны придут к решению о выполнении тех пунктов, которые не устраивают население Карабаха, я не исключаю гражданское неповиновение в Карабахе. В таком случае выполнение этих пунктов станет нереальным. Говорится о совместном проживании азербайджанцев и армян. Но ведь для этого нужно готовить оба общества. В 1988 году началось Карабахское движение, мирные митинги и акции протеста. В Карабах были введены советские войска, чтобы задушить движение. Но началась обратная реакция, началось партизанское движение… Я боюсь, что эта история может повториться, но уже в более жестком варианте.
- Вы говорите о неготовности обществ принять компромиссное решение конфликта. Получается, что народная дипломатия, усилия третьего сектора потерпели полный провал?
- Я знаком с представителями очень многих неправительственных организаций в Армении, Карабахе, Грузии. Но я очень мало знаю из них такие, кто реально работает на благо мира, старается развеять образ врага. Сейчас все три стороны говорят красивые вещи, все это находит финансовую поддержку международных доноров, а в итоге каждый выступает в защиту своей стороны, а не ищет мира. Годами встречаемся, но получается, что встречи годами происходят ради грантов, гранты выдаются ради ни к чему не приводящих встреч. К сожалению, есть небольшое число НПО, которыми, как правило, недовольны власти всех сторон конфликтов, им вставляют палки в колеса. Эти НПО реально, а не только на словах работают на мир. Эти люди говорят о необходимости компромиссов, что многими, по крайней мере, в нашем регионе, воспринимается как предательство национальных интересов. Нужно учитывать, что мы живем в такое время и в таком регионе, где работа годами не проводилась, а сознательно внедрялась мысль только о том, что на противоположной стороне баррикад – враг. И это делалось с каждой стороны. В Азербайджане и Армении уже выросло поколение, которое в Азербайджане никогда в жизни не видело живых армян, а в Армении - азербайджанцев. Большинство из них уверены, что противоположная сторона – монстр с хвостом и рогами, и только и мечтает о том, чтобы выпить твою кровь… У нас молодое поколение уверено, что азербайджанец – тот, кто в 1915 году участвовал в геноциде, мечтает об уничтожении армян и т.д. Властям наших стран, имея на руках такой козырь в виде образа врага, очень легко управлять обществом.
- В Армении появилось мнение после российско-грузинской войны, что конфликты нельзя решить иначе, кроме как военным путем… Насколько этот путь приемлем для Карабаха?
- На одной из последних конференций азербайджанец и армянин, представители третьего сектора, вычислили каким-то образом, что лучше сейчас начать войну и потерять, скажем, по пять тысяч человек, чем начать ее позже и потерять уже по 50 тысяч… Я воевал, знаю, что такое война, знаю, что такое окопные вши. Я хоронил друзей, родственников, молодых ребят… Я задал одному из участников этой конференции вопрос, пойдет ли он на фронт в случае начала войны, пойдет ли его сын. Он отвечает отрицательно...
Я не воспринимаю военного пути решения конфликта. Но в то же время я против сохранения статуса кво. Статус кво – явление ненормальное, при котором мы не живем, а выживаем. Говорить, например, о карабахской демократии, по меньшей мере, наивно, так как у нас каждый год продлевается военное положение. Институт демократии не может нормально функционировать при чрезвычайном военном положении. Ведь не существует не решаемых вопросов, не существует постоянных войн, в конце концов, наступает мир, наступление которого мы должны ускорить. И главное – развеять окончательно образ врага. Третий сектор обеих сторон должен разъяснять населению своей страны, что другая сторона – не враг, что нам жить по соседству и никуда мы от этого не денемся. За примером далеко ходить не надо, он рядом – Грузия. В одной маленькой стране проживает столько разных конфессий, национальностей. Наверное, это не просто. Но когда понимаешь, что человек приобщается к другой культуре, видит на одном пятачке мечеть, православную церковь, синагогу… И когда на определенной территории преобладает лишь одна национальность, то мне кажется, что это не совсем нормальное явление, так не должно быть…
Карабахский статус кво устраивает всех. Ни мира, ни войны. Многие карабахцы считают, что признание само по себе – не важно, что можно жить и так – есть немногочисленная, но боеспособная и хорошо вооруженная армия, баланс сил сохраняется. Если бы Азербайджан почувствовал, что сила на его стороне, то уже попытался бы решить конфликт вооруженным путем. Нужно продолжать переговоры, тупиковых ситуаций не существует.
- Южный Кавказ является небольшой площадкой, на которой сталкиваются интересы мирровых игроков. На примере российско-грузинской войны видно, что Москва продавила свои интересы силовым путем и «решила» за очень короткий срок проблемы Абхазии и Южной Осетии. Как вы считаете, является ли Карабах сегодня предметом торга между ведущими игроками?
- Сразу подчеркну, что юго-осетинский и абхазский конфликты отличаются от карабахского. Парламенты Абхазии и Южной Осетии неоднократно обращались к российской Госдуме с просьбой принять их в состав России, просили о различной помощи и т.д. Карабах никогда не тянулся к России. В начале карабахского конфликта появилось движение «Миацум» (Воссоединение). То есть, разговор шел о воссоединении одной нации. На референдуме 1991 года армяне Карабаха высказались за независимость. То есть, мы не хотим быть в составе Армении, не хотим быть в составе России. Мы хотим независимости. И если Россия ввела свои войска в Южную Осетию под предлогом защиты своих граждан, так как большая часть населения, как Южной Осетии, так и Абхазии имели российское гражданство, то у нас такого нет. Мы один на один, лицом к лицу с Азербайджаном. Неправильно проводить параллель с Южной Осетией и Абхазией. С другой стороны видно, что Москва сегодня перехватила инициативу, наверное, события в Южной Осетии ее как-то воодушевили. Я смотрю на это положительно. Два президента, хотя правильнее было бы и участие президента Карабаха, подписали декларацию, которая говорит о недопустимости боевых действий в Карабахе. Это большое достижение. Но это переходной документ, после которого необходимо работать над компромиссами. Тогда, грубо говоря, и начнется торг – кто, что, кому и как. Естественно, Россия захочет ввести сюда свои войска. Но в Карабахе никто не хочет и слышать ни о каких войсках. У нас больше доверяют нашей армии, которая сегодня является гарантом нашей безопасности. Скорее всего, будет смешанный контингент миротворцев. Но как можно будет договориться? Азербайджан, например, потребует ввода войск Турции и Евросоюза, Армения – России и Ирана. Это очень спорный вопрос. Народ к этому не готов. Если мы хотим построить общий дом, нельзя начинать с крыши. А фундаментом в данном случае является общество. Я выступаю за проведение политики компромиссов, но после работы с обществом. Если этого не будет, то любой подписанный документ, каким бы он хорошим ни был, останется только на бумаге.
- Что делают сегодня власти Карабаха для урегулирования конфликта, работают ли они с обществом?
- Мне сложно говорить за власти. Президент Карабаха встречается с сопредседателями Минской группой ОБСЕ, с представителями Европарламента, международных организаций. Но когда встречаются президенты Армении и Азербайджана, наш президент на этих встречах не участвует. В то же время я считаю ненормальным, когда Армения на переговорах выступает за Карабах. Я считаю, что сегодня главной целью Карабаха является подключение к переговорам с Азербайджаном. Народ должен подтолкнуть власти к тому, чтобы они участвовали в переговорах. Прежний президент Аркадий Гукасян отсидел два президентских срока, и его устраивало, что переговоры вел президент Армении Роберт Кочарян. А Гукасян был занят своими проблемами в Карабахе.
- Каким вам видится будущее Нагорного Карабаха?
- Я оптимист по натуре. Я выступаю за компромиссные решения, но сегодня не знаю, о каких компромиссах ведутся переговоры. Я не верю, что будет война, несмотря на то, что военный бюджет Азербайджана больше бюджета всей Армении. Я не считаю это фактором того, что это государство нападет и победит в войне. Но это может подтолкнуть горячие головы в Баку к такой попытке. Новое поколение под влиянием пропаганды может придти к выводу, что конфликт проще решить военным путем. Но это может произойти в том случае, если ситуация не будет меняться, будет оставаться на прежнем уровне. Сегодня мы видим, что геополитическая ситуация меняется, карта региона после августа 2008 года уже изменилась, видим, что Турция более активно подключилась к южнокавказским вопросам , что Россия активно взялась за урегулирование карабахского конфликта. Я уверен, что новая администрация США также обратит серьезное внимание на Карабахский конфликт. Думаю, что нас ждут положительные изменения.
- Существует ли сегодня такой вариант решения Карабахского конфликта, который устроил бы и Армению, и Азербайджан?
- На данном этапе конечно нет. Вопрос стоит очень жестко – быть Карабаху в составе Азербайджана или быть независимым. Но чтобы решить этот вопрос цивилизованно, необходимо, чтобы эти государства были демократичными, а не тем, чем они являются на самом деле. Сегодня, например, говорят о возможной передаче этой территории под протекторат, скажем, Евросоюза, о необходимости проведения референдума. В то же время армяне говорят, что они уже голосовали в 1991 году, азербайджанцы – что они не участвовали в референдуме. Но все эти вопросы решаемы. То, что сегодня в Карабахе не стреляют и здесь не стоят миротворцы, говорит о том, что потенциал урегулирования существует. Нужно вести переговоры, развивать демократию и работать с обществами. Чтобы ни подписали президенты, все пункты должны быть приемлемы для наших народов.
Беседовал Ираклий Чихладзе
http://www.defense-ua.com/rus/
- Как вы считаете, снизила ли российско-грузинская война шансы на мирное урегулирование Карабахского конфликта? Насколько реально возобновление боевых действий?
- Я считаю, что пути к мирному урегулированию пока не исчерпаны. Даже наоборот, сейчас появилось больше предпосылок к тому, чтобы карабахский конфликт был разрешен именно мирным путем. После августовских событий в Грузии милитаристская риторика Азербайджана практически исчезла. И это произошло после того, как Россия признала независимость Абхазии и Южной Осетии. Чувствуется, что даже третий сектор начал пересматривать свои позиции. Армяне считают, что они выиграли войну, азербайджанцы, как проигравшая сторона, чувствуют себя ущемленными, чувствуют дискомфорт. В то же время я считаю, что в любой войне не бывает победителей. Если положить на чашу весов то, что мы выиграли в результате войны и что потеряли, то я уверен, что чаша с потерями намного перевесит. Такая же ситуация и в Азербайджане. В этой войне проиграли все, победителей нет.
Встреча президентов Турции и Армении – большой прорыв в отношениях этих стран. Я буду очень рад, если окажется, что эта встреча положит начало пересмотру позиций армянского и турецкого руководства в региональной политике. Опять-таки, позиции несколько изменились после августа. Скорее всего, и Азербайджан изменил свои подходы, что видно из подписания последней декларации. Это имеет большое значение, так как все стороны фактически подтверждают свой подход к мирному урегулированию конфликта. Ни одна из сторон не сможет на 100% провести свои интересы, обязательно должно существовать компромиссное решение. К сожалению, пока наши общества не знают, что представляют из себя пресловутые компромиссы. Это очень плохо, так как незнание рождает слухи и страх. Наверное, какая-то часть населения потом начнет считать своих президентов предателями национальных интересов, хотя я думаю, что такой шаг с их стороны – геройство. Тем более, если они смогут именно путем компромиссов мирно решить конфликт. Но дело в том, что, ни в Азербайджане, ни в Карабахе общества не готовы принять компромиссные решения. С обществами никто не работал. По большому счету, все эти годы была слышна военная риторика со всех трех сторон. Азербайджан заявлял о своей готовности решить конфликт военным путем, армяне отвечали о готовности ответить и пойти еще дальше. Это же ненормально! После подписания договора о перемирии мы потеряли 14 драгоценных лет, вместо того, чтобы работать с обществами. Два наших братских народа, я не боюсь этих слов, веками жили вместе, нам необходимо найти точки соприкосновения, подключить институт старейшин, общественные организации. У нас очень много общего с азербайджанцами, у них – с нами. Это и музыка, да та же долма! Главное – развеять образ врага. Но если сегодня президенты подпишут договор о компромиссном решении конфликта, то общества не готовы к этому.
- В случае подписания договора о компромиссном решении конфликта, например, о передаче тех же Агдамского, Физулинского, Джебраилского и других районов, какой будет реакция общества в Карабахе? Во что она может вылиться?
- Я думаю, что реакция будет очень негативной на данном этапе. Карабах до 1997 года выступал стороной в конфликте, принимал участие в переговорах, после чего президент Армении Роберт Кочарян взял на себя ответственность говорить от имени карабахцев. Время показало, что это было в корне неправильное решение, такой подход показал свою полную несостоятельность. Карабахо-азербайджанский конфликт плавно трансформировался в армяно-азербайджанский конфликт. Понятно, что Россия, Турция, Иран имеют свои геополитические интересы в регионе, но ведь конфликт произошел между Карабахом и Азербайджаном. Получается, что мы как бы со стороны наблюдаем, как пытаются решить нашу судьбу, не знаем по большому счету, о чем идут переговоры. Все это порождает слухи, порождает недоверие. В карабахском обществе бытует мнение, что нельзя возвращать освобожденные районы, которые являются составной частью пояса безопасности. Не секрет, что благодаря этому поясу население Карабаха живет спокойно, зная, что никакой снаряд до нас просто не долетит. Карабахскому обществу непонятно, как можно расформировать армию, кто придет на ее место, какие миротворческие силы… Мы не знаем, о чем договариваются за нас на переговорах по урегулированию конфликта. Мы должны решать свою судьбу сами, мы должны быть за столом переговоров. Наши власти должны защищать наши интересы, но в результате получается так, что они – в стороне от переговоров и от имени Карабаха говорит Армения.
В случае, если договаривающиеся стороны придут к решению о выполнении тех пунктов, которые не устраивают население Карабаха, я не исключаю гражданское неповиновение в Карабахе. В таком случае выполнение этих пунктов станет нереальным. Говорится о совместном проживании азербайджанцев и армян. Но ведь для этого нужно готовить оба общества. В 1988 году началось Карабахское движение, мирные митинги и акции протеста. В Карабах были введены советские войска, чтобы задушить движение. Но началась обратная реакция, началось партизанское движение… Я боюсь, что эта история может повториться, но уже в более жестком варианте.
- Вы говорите о неготовности обществ принять компромиссное решение конфликта. Получается, что народная дипломатия, усилия третьего сектора потерпели полный провал?
- Я знаком с представителями очень многих неправительственных организаций в Армении, Карабахе, Грузии. Но я очень мало знаю из них такие, кто реально работает на благо мира, старается развеять образ врага. Сейчас все три стороны говорят красивые вещи, все это находит финансовую поддержку международных доноров, а в итоге каждый выступает в защиту своей стороны, а не ищет мира. Годами встречаемся, но получается, что встречи годами происходят ради грантов, гранты выдаются ради ни к чему не приводящих встреч. К сожалению, есть небольшое число НПО, которыми, как правило, недовольны власти всех сторон конфликтов, им вставляют палки в колеса. Эти НПО реально, а не только на словах работают на мир. Эти люди говорят о необходимости компромиссов, что многими, по крайней мере, в нашем регионе, воспринимается как предательство национальных интересов. Нужно учитывать, что мы живем в такое время и в таком регионе, где работа годами не проводилась, а сознательно внедрялась мысль только о том, что на противоположной стороне баррикад – враг. И это делалось с каждой стороны. В Азербайджане и Армении уже выросло поколение, которое в Азербайджане никогда в жизни не видело живых армян, а в Армении - азербайджанцев. Большинство из них уверены, что противоположная сторона – монстр с хвостом и рогами, и только и мечтает о том, чтобы выпить твою кровь… У нас молодое поколение уверено, что азербайджанец – тот, кто в 1915 году участвовал в геноциде, мечтает об уничтожении армян и т.д. Властям наших стран, имея на руках такой козырь в виде образа врага, очень легко управлять обществом.
- В Армении появилось мнение после российско-грузинской войны, что конфликты нельзя решить иначе, кроме как военным путем… Насколько этот путь приемлем для Карабаха?
- На одной из последних конференций азербайджанец и армянин, представители третьего сектора, вычислили каким-то образом, что лучше сейчас начать войну и потерять, скажем, по пять тысяч человек, чем начать ее позже и потерять уже по 50 тысяч… Я воевал, знаю, что такое война, знаю, что такое окопные вши. Я хоронил друзей, родственников, молодых ребят… Я задал одному из участников этой конференции вопрос, пойдет ли он на фронт в случае начала войны, пойдет ли его сын. Он отвечает отрицательно...
Я не воспринимаю военного пути решения конфликта. Но в то же время я против сохранения статуса кво. Статус кво – явление ненормальное, при котором мы не живем, а выживаем. Говорить, например, о карабахской демократии, по меньшей мере, наивно, так как у нас каждый год продлевается военное положение. Институт демократии не может нормально функционировать при чрезвычайном военном положении. Ведь не существует не решаемых вопросов, не существует постоянных войн, в конце концов, наступает мир, наступление которого мы должны ускорить. И главное – развеять окончательно образ врага. Третий сектор обеих сторон должен разъяснять населению своей страны, что другая сторона – не враг, что нам жить по соседству и никуда мы от этого не денемся. За примером далеко ходить не надо, он рядом – Грузия. В одной маленькой стране проживает столько разных конфессий, национальностей. Наверное, это не просто. Но когда понимаешь, что человек приобщается к другой культуре, видит на одном пятачке мечеть, православную церковь, синагогу… И когда на определенной территории преобладает лишь одна национальность, то мне кажется, что это не совсем нормальное явление, так не должно быть…
Карабахский статус кво устраивает всех. Ни мира, ни войны. Многие карабахцы считают, что признание само по себе – не важно, что можно жить и так – есть немногочисленная, но боеспособная и хорошо вооруженная армия, баланс сил сохраняется. Если бы Азербайджан почувствовал, что сила на его стороне, то уже попытался бы решить конфликт вооруженным путем. Нужно продолжать переговоры, тупиковых ситуаций не существует.
- Южный Кавказ является небольшой площадкой, на которой сталкиваются интересы мирровых игроков. На примере российско-грузинской войны видно, что Москва продавила свои интересы силовым путем и «решила» за очень короткий срок проблемы Абхазии и Южной Осетии. Как вы считаете, является ли Карабах сегодня предметом торга между ведущими игроками?
- Сразу подчеркну, что юго-осетинский и абхазский конфликты отличаются от карабахского. Парламенты Абхазии и Южной Осетии неоднократно обращались к российской Госдуме с просьбой принять их в состав России, просили о различной помощи и т.д. Карабах никогда не тянулся к России. В начале карабахского конфликта появилось движение «Миацум» (Воссоединение). То есть, разговор шел о воссоединении одной нации. На референдуме 1991 года армяне Карабаха высказались за независимость. То есть, мы не хотим быть в составе Армении, не хотим быть в составе России. Мы хотим независимости. И если Россия ввела свои войска в Южную Осетию под предлогом защиты своих граждан, так как большая часть населения, как Южной Осетии, так и Абхазии имели российское гражданство, то у нас такого нет. Мы один на один, лицом к лицу с Азербайджаном. Неправильно проводить параллель с Южной Осетией и Абхазией. С другой стороны видно, что Москва сегодня перехватила инициативу, наверное, события в Южной Осетии ее как-то воодушевили. Я смотрю на это положительно. Два президента, хотя правильнее было бы и участие президента Карабаха, подписали декларацию, которая говорит о недопустимости боевых действий в Карабахе. Это большое достижение. Но это переходной документ, после которого необходимо работать над компромиссами. Тогда, грубо говоря, и начнется торг – кто, что, кому и как. Естественно, Россия захочет ввести сюда свои войска. Но в Карабахе никто не хочет и слышать ни о каких войсках. У нас больше доверяют нашей армии, которая сегодня является гарантом нашей безопасности. Скорее всего, будет смешанный контингент миротворцев. Но как можно будет договориться? Азербайджан, например, потребует ввода войск Турции и Евросоюза, Армения – России и Ирана. Это очень спорный вопрос. Народ к этому не готов. Если мы хотим построить общий дом, нельзя начинать с крыши. А фундаментом в данном случае является общество. Я выступаю за проведение политики компромиссов, но после работы с обществом. Если этого не будет, то любой подписанный документ, каким бы он хорошим ни был, останется только на бумаге.
- Что делают сегодня власти Карабаха для урегулирования конфликта, работают ли они с обществом?
- Мне сложно говорить за власти. Президент Карабаха встречается с сопредседателями Минской группой ОБСЕ, с представителями Европарламента, международных организаций. Но когда встречаются президенты Армении и Азербайджана, наш президент на этих встречах не участвует. В то же время я считаю ненормальным, когда Армения на переговорах выступает за Карабах. Я считаю, что сегодня главной целью Карабаха является подключение к переговорам с Азербайджаном. Народ должен подтолкнуть власти к тому, чтобы они участвовали в переговорах. Прежний президент Аркадий Гукасян отсидел два президентских срока, и его устраивало, что переговоры вел президент Армении Роберт Кочарян. А Гукасян был занят своими проблемами в Карабахе.
- Каким вам видится будущее Нагорного Карабаха?
- Я оптимист по натуре. Я выступаю за компромиссные решения, но сегодня не знаю, о каких компромиссах ведутся переговоры. Я не верю, что будет война, несмотря на то, что военный бюджет Азербайджана больше бюджета всей Армении. Я не считаю это фактором того, что это государство нападет и победит в войне. Но это может подтолкнуть горячие головы в Баку к такой попытке. Новое поколение под влиянием пропаганды может придти к выводу, что конфликт проще решить военным путем. Но это может произойти в том случае, если ситуация не будет меняться, будет оставаться на прежнем уровне. Сегодня мы видим, что геополитическая ситуация меняется, карта региона после августа 2008 года уже изменилась, видим, что Турция более активно подключилась к южнокавказским вопросам , что Россия активно взялась за урегулирование карабахского конфликта. Я уверен, что новая администрация США также обратит серьезное внимание на Карабахский конфликт. Думаю, что нас ждут положительные изменения.
- Существует ли сегодня такой вариант решения Карабахского конфликта, который устроил бы и Армению, и Азербайджан?
- На данном этапе конечно нет. Вопрос стоит очень жестко – быть Карабаху в составе Азербайджана или быть независимым. Но чтобы решить этот вопрос цивилизованно, необходимо, чтобы эти государства были демократичными, а не тем, чем они являются на самом деле. Сегодня, например, говорят о возможной передаче этой территории под протекторат, скажем, Евросоюза, о необходимости проведения референдума. В то же время армяне говорят, что они уже голосовали в 1991 году, азербайджанцы – что они не участвовали в референдуме. Но все эти вопросы решаемы. То, что сегодня в Карабахе не стреляют и здесь не стоят миротворцы, говорит о том, что потенциал урегулирования существует. Нужно вести переговоры, развивать демократию и работать с обществами. Чтобы ни подписали президенты, все пункты должны быть приемлемы для наших народов.
Беседовал Ираклий Чихладзе
http://www.defense-ua.com/rus/
Комментарии
Отправить комментарий